ения, уподобился святым старцам, скитающимся по пустыням Африки, Азии и Америки, без обуви, в рубищах, часто без крова, без пищи, но оживленным теплым усердием и смиренномудрием? Какая награда их ожидает? Обращение престарелого рыбака или странствующего семейства диких, нужда, голод, иногда мученическая смерть. Мы умеем спокойно блистать велеречием, упиваться похвалами слушателей. Мы читаем книги и важно находим в суетных произведениях выражения предосудительные.
Предвижу улыбку на многих устах. Многие, сближая мои калмыцкие нежности с черкесским негодованием, подумают, что не всякий и не везде имеет право говорить языком высшей истины. Я не такого мнения. Истина, как добро Мольера, там и берется, где попадется.

ОТРЫВОК ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК, НЕ ВОШЕДШИЙ В "ПУТЕШЕСТВИЕ В АРЗРУМ".

Мы ехали из Арзрума в Тифлис. Тридцать человек линейских казаков нас конвоировали, возвращающихся на свою родину. Перед нами показался линейский полк, идущий им на смену. Казаки узнали своих земляков и поскакали к ним навстречу, приветствуя их радостными выстрелами из ружей и пистолетов. Обе толпы съехались и обнялись на конях при свисте пуль и в облаках дыма и пыли. Обменявшись известиями, они расстались и догнали нас с новыми прощальными выстрелами.
- Какие вести? - спросил я у прискакавшего ко мне урядника, - все ли дома благополучно?
- Слава богу, - отвечал он, - старики мои живы; жена здорова.
- А давно ли ты с ними расстался?
- Да вот уже три года, хоть по положению надлежало бы служить только год...
- А скажи, - прервал его молодой артиллерийский офицер, - не родила ли у тебя жена во время отсутствия?
- Ребята говорят, что нет, - отвечал веселый урядник.
- А не б - ла ли без тебя?
- Помаленьку, слышно, б - ла.
- Что ж, побьешь ты ее за это?
- А зачем ее бить? Разве я безгрешен?
- Справедливо; а у тебя, брат, - спросил я другого казака, - так ли честна хозяйка, как у урядника?
- Моя родила, - отвечал он, стараясь скрыть свою досаду.
- А кого бог дал?
- Сына.
- Что ж, брат, побьешь ее?
- Да посмотрю; коли на зиму сена припасла, так и прощу, коли нет, так побью.
- И дело, - подхватил товарищ, - побьешь, да и будешь горевать, как старик Черкасов; смолоду был он дюж и горяч, случился с ним тот же грех, как и с тобой, поколотил он хозяйку, так что она после того тридцать лет жила калекой. С сыном его случись та же беда, и тот было стал колотить молодицу, а старик-то ему: "Слушай, Иван, оставь ее, посмотри-ка на мать, и я смолоду поколотил ее за то же, да и жизни не рад". Так и ты, - продолжал урядник, - жену-то прости, а выб-ка посылай чаще по дождю.
- Ладно, ладно, посмотрим, - отвечал казак уряднику.
- А в самом деле, - спросил я, - что ты сделаешь с выб-ком?
- Да что с ним делать? Корми да отвечай за него, как за родного.
- Сердит, - шепнул мне урядник, - теперь жена не смей и показаться ему: прибьет до смерти.
Это заставило меня размышлять о простоте казачьих нра