|
Д / Данте Алигьери /
Божественная комедия
В награде за добро, в отмщенье зла.
73 Влеченья от небес берут начало, - Не все; но скажем даже - все сполна, - Вам дан же свет, чтоб воля различала
76 Добро и зло, и ежели она Осилит с небом первый бой опасный, То, с доброй пищей, победить должна.
79 Вы лучшей власти, вольные, подвластны И высшей силе, влившей разум в вас; А небеса к нему и непричастны.
82 И если мир шатается сейчас, Причиной - вы, для тех, кто разумеет; Что это так, покажет мой рассказ.
85 Из рук того, кто искони лелеет Ее в себе, рождаясь, как дитя, Душа еще и мыслить не умеет,
88 Резвится, то смеясь, а то грустя, И, радостного мастера созданье, К тому, что манит, тотчас же летя.
91 Ничтожных благ вкусив очарованье, Она бежит к ним, если ей препон Не создают ни вождь, ни обузданье.
94 На то и нужен, как узда, закон; На то и нужен царь, чей взор открыто Хоть к башне Града был бы устремлен.
97 Законы есть, но кто же им защита? Никто; ваш пастырь жвачку хоть жует, Но не раздвоены его копыта;
100 И паства, видя, что вожатый льнет К благам, будящим в ней самой влеченье, Ест, что и он, и лучшего не ждет.
103 Ты видишь, что дурное управленье Виной тому, что мир такой плохой, А не природы вашей извращенье.
106 Рим, давший миру наилучший строй, Имел два солнца, так что видно было, Где божий путь лежит и где мирской.
109 Потом одно другое погасило; Меч слился с посохом, и вышло так, Что это их, конечно, развратило
112 И что взаимный страх у них иссяк. Взгляни на колос, чтоб не сомневаться; По семени распознается злак.
115 В стране, где По и Адиче струятся, Привыкли честь и мужество цвести; В дни Федерика стал уклад ломаться;
118 И что теперь открыты все пути Для тех, кто раньше к людям честной жизни Стыдился бы и близко подойти.
121 Есть, правда, новым летам к укоризне, Три старика, которые досель Томятся жаждой по иной отчизне:
124 Герардо славный; Гвидо да Кастель, "Простой ломбардец", милый и французу; Куррадо да Палаццо. Неужель
127 Не видишь ты, что церковь, взяв обузу Мирских забот, под бременем двух дел Упала в грязь, на срам себе и грузу?"
130 "О Марко мой, я все уразумел, - Сказал я. - Вижу, почему левиты Не получили ничего в удел.
133 Но кто такой Герардо знаменитый, Который в диком веке, ты сказал, Остался миру как пример забытый?"
136 "Ты странно говоришь, - он отвечал. - Ужели ты, в Тоскане обитая, Про доброго Герардо не слыхал?
139 Так прозвище ему. Вот разве Гайя, Родная дочь, снабдит его другим. Храни вас бог! А я дошел до края.
142 Уже заря белеется сквозь дым, - Там ангел ждет, - и надо, чтоб от света Я отошел, покуда я незрим".
145 И повернул, не слушая ответа.
ПЕСНЬ СЕМН
|