К чему мне серебреники и злато,
скот и рыба и все богатства в стране?
Все, что роскошно, и все, что свято,
уже давно не мое, не по мне.

Которым, еще неведомым козням
буду вручен на своем веку?
Не вишу ли я, скудоумный, поздним
Иудою на последнем суку?"

*

На тридцать третьем сойдя километре,
он чует: налиты ноги свинцом.
Двое подходят, в дожде и ветре:
один - с бородкой, со впалым лицом.

- Я с вами не должен! Ибо измену
совершил добровольно... - Кончай игру.
Я, заплативший высшую цену,
ныне отсюда тебя беру.

Дабор, веселый и круглорожий,
шприц достает и вгоняет иглу.
Йорик металл ощущает под кожей,
все кружится... Все отлетает во мглу...

В небытие отлетают сырое
город и мир и весь окоем.
В единую цепь скрепленные, трое,
качаясь, так и уходят втроем.

Сирена смолкает. Голос набата
еще остается, но без следа
над морем и он отлетает... Куда-то...
Потом - лишь туман и вода... Вода...

КЛАРА МАЙОЛА

Клара Майола ушла по тропке,
хотела отца домой привести:
слепой, он сушняк собирал для растопки,
но Клара Майола сбилась с пути.

Клара Майола, малышка нескладная,
в хрупкий снежок легла, в забытье:
скорчены, словно лоза виноградная,
кофейные руки и ноги ее.

Клара Майола, от участи горшей
навсегда защитили тебя холода;
так же тепло, как тебе, замерзшей,
мне не будет в родном краю никогда.

ПИСЬМО С КАНИКУЛ

Три вороны кричат из кроны кизила
надо мной; перепелами в траву
множество дней уже проскользило.

Утром копал я у озерка
для рыбалки червей - а нашел трилобита,
будто лист из забытого дневника.

Няньке старой не встать, похоже, с постели
никогда: похудела, слезятся глаза,
губы движутся, как жернова, еле-еле.

Игуана, тропа, где прошел козерог,
или скалы, раскрывшие чресла ущелий, -
все дает подсознанью неясный намек.

Цесарка в гнезде сидит тяжело,
а в душе у меня неизменно гнездятся
лики города: жесть, и бетон, и стекло.

ДОЖДЬ НАД ВЕЛЬДОМ

Радуга - месяц, который по счету,
над термитником старым стоит
оком птицы, готовой к полету.

В час ночной, под совиный крик,
из тумана, из камышей
дует на реку белый бык.

Но однажды он в полдень озлится,
вознесет рога выше гор -
и тогда возлетит из термитника птица.

НОЧНОЙ ШТОРМ НАД МОРЕМ

Ждет ли море, что, затмив горизонт до края,
с гор ночных прилетит гигантская птица,
птица седая?

Слышен распластанных крыл серебряный трепет,
и с грозным клекотом мандариново-красный клюв
волны треплет.

И, взмахнув тяжелыми от воды крылами,
назад, к горам устремится, песню огня
вознося над нами.

СЦЕНАРИЙ

Вот - фотоснимки, и в том числе
ванная комната. Сын - в петле.

Моцарт стихает. Лишнее. Вздор.
Сцена меняется.